Разработка концепции РФ

Задача Движения - собрать с помощью сети Интернет адекватных и ответственных русскоговорящих людей, разработать вместе с ними программу развития Российской Федерации и сформировать из них новое государство - от районного до федерального уровней .
И впредь больше никогда не оставлять этих хороших людей во власти без нашего пристального гражданского внимания и контроля.

вторник, 25 октября 2016 г.

Программа деолигархизации пост-советского социума

"Мёртвая хватка" олигархов и их заинтересованность в сохранении существующей системы "архаичного (феодального, кумовского, олигархического и т.д.) капитализма" на примере украинской Революции позволяют предположить, что аналогичная "мёртвая хватка", изворотливость и криминальная жестокость будет осуществляться и российским классом "олигархов" после бунта и "перестройки 2.0". И даже после дробления России на региональные "олигархические" анклавы.

Наброски тезисов для предварительного чернового текста.


ЕВГЕНИЙ ЮРЬЕВ. Матрица оптимизации олигархов.

1. Кого-то сажать за соучастие в военных преступлениях с экспроприацией всех активов, кого-то за экономические уголовные преступления (хищение в разных квалификациях и тп),

2. Кого-то оптимизировать, вменяя налог на необоснованное обогащение, 

3. Кому- то предлагать стать истеблишментом, за добровольную передачу части активов во вновь образуемые НАО (национальные акционерные общества), еще и место в совете директоров в них давать.

И эту работу придется СДЕЛАТЬ: классифицировать все типы "олигархов", и каждому соотнести инструменты оптимизации. Законодательные, оперативно-правоприменительные (эвфемизм такой, Саакашвили знает, что это такое), медийные и тп."

"...Большинство кризисных ситуаций и территорий, во всяком случае, того типа, с которым мне интересно работать, возникают после распада "тоталитарных" (очень примерный, условный термин, пусть пока будет такой) или жестко-традиционалистких режимов и культур.

Да, тоталитарный конструкт, на мой взгляд, всегда вторичен, по отношению к традиции и архаике, явлется продуктом вторичного "грубого" закрепощения маргинальности после распада традиции. Часто мы рассматриваем тоталитарность или очередную ремиссию тоталитарности как восстановление архаики. Но это неверно, такое восстановление невозможно, архаика всегда слишком сложна в сравнении с примерной, примитивной, халтурной, цинично-имитационной конструкцией тоталитарных ценностей, институтов, общества.

Но мы живем во времена, когда распад всегда синкретичных "империй" и еще кое-где сохранившихся логичных и целостных "нативов" происходит одновременно, и примерно одинаков по последствиям, онтологическими отличиями пока можно пренебречь.

Если после слома не происходит быстрого и полного разрушения системы или переконфигурирования системы в новую эффективную, устойчивую, воспроизводящуюся и развивающуюмся форму, или возвращения к ней, или примыкания к другой устойчивой системе с перениманием ее форм, как произошло, например, с некоторыми постсоветскими государствами, начинается длительный энтропийный период, который, по аналогии с физикой радиоактивных тел можно назвать периодом полупаспада, таким же медленным, разлагающим, токсичным.

Признаки и результаты "полураспада" таковы:

1. Мы почти всегда имеем дело с деморализацией и аморализацией населения, с распадом бытовой и трудовой культуры, деэстетизацией культуры. Токсичные и агрессивные мэмы, некро и копроаттрактанты становятся основным содержанием массовой культуры.

2. Снижены показатели психологической и физиологической сохранности населения, снижен ситуативный интеллект, присутствуют массовые психотические состояния, депрессивность, хроническое нездоровье.

3. Угнетена, снижена трудовая и креативная мотивация, отсутствует установка на долгосрочные жизненные сценарии, и ценность таких сценариев.

4. Фрустрация нарастает, и скрытая до поры агрессивность становится основной формой сублимации, генерализованным ответом на все стимулы.

5. В сфере экономики и инфраструктуры - так же распад, разложение, угасание.

6. Рано или поздно сильные, но нерефлексивные участники "примитивной группы" , которая и регулируется только силой, перехватывают управление, доступ к ресурсу, и синантропизм и хищничество, как неизбежная в таких условиях адаптация, в "олигархической" своей форме становятся особенно эффективно-разрушительными, приводят уже к критичному выеданию ресурса, технологического, природного, человеческого.

7. При этом в условиях полураспада "создающий", креативный, "длинный" бизнес и и "длинные", "созидательные социальные инициативы всегда конкурентно проигрывает "паразитарным, ресурсным, и возникает, как я ее называю, "дегенеративная спираль". Это ловушка, воронка. "Олигарх", решивший развивать - проигрывает на волатильном, нисходящем рынке. Только скальпировать, только в короткую, пользуясь инсайтом и влиянием. Или забрать весь базовый ресурс, контроль, вовсе уничтожив рынок.

8. Затем, я согласен со схемой Максима Кантора, начинается тренд фашизации и "военно-политической экспансивности", поскольку ресурсно, социально и психологически система проедает себя и не имеет внутреннего основания устойчивости и развития, а накопившася фрустрация ищет выход в форме массовых примитивных идеологий и агрессивных настроений. Конечно, если агрессивность и экспансивность эффективно купируются извне, они полностью обращаются внутрь и приводят к аутогеноциду в пределе.

К счастью, Украина в целом совсем не типичный кризисный объект, и, надеюсь, не станет таким, прежде всего по причине сохранившихся в советский и постсоветский период полураспада аутентичных этических и эстетических ценностей, устойчивой бытовой культуры, рефлексов самоорганизации, все я это называю способностью "к воспризводству социальности". Плюс вдруг актуализированная невероятая пассионарность элит, направленность в будущее. Плюс мы ведь успеем ее модернизировать))?
А вот на некоторых территориях ПостРоссии, или в Крыму, например, придется отрабатывать полные схемы ревитализации"." (Е.Юрьев)


Про ТИПОЛОГИЮ: "Моя гипотеза заключается в том, что без разрешения психологического, социального напряжения, и финансово-экономического дисбаланса, складывающегося в результате обязательного, как мы указали, эксцесса "олигархического захвата" на кризисной территории, эффективная модернизация - невозможна. Эта травма, общественный невроз деформирует в дальнейшем все конструкции. Все становится релятивным, неискренним, необязательным. А "неоптимизированные олигархи" продолжают действовать паразитарно и в обход легальных схем, по привычке, разлагая проект.
 

Хороший олигарх - оптимизированный олигарх.
 

Формы нелегитимного олигархического "захвата" на кризисной территории в приципе легко типологизируются и диагностируются.
 

Это
1. либо манипуляции при приватизации крупных пакетов гос.корпораций,
 

2. либо злоупотребления при использовании, скажем так, широко, государственных денег (например, невозвращаемые, "замыленные" крупные кредиты, "неотбитые" мутные инвестиции, тупо неуплаченные или формально реструктурированные налоги, все эти многолетние висяки),
 

3. либо системные приоритеты, преференции (лицензии, налоговые льготы, монопольный доступ к рынка и тп), полученные нелигитимно.
 

Я пока примерно формулирую и даю неполный, очевидно, перечень, вот почему.
Потому что точная квалификация потребуется в командной работе.
 

На самом деле, я вижу в "олигархах" не только системных врагов, а вижу, как правило, талантливых предпринимателей и активных граждан, и понимаю, что крайняя криминализация "недоразумений" переходного периода, перевод темы исключительно на уровень уголовного преследования и разорительных судов (законность которых вследствие истечения исковых сроков тоже сомнительна), ни к чему хорошему не приведет, а приведет к социально-экономической катастрофе. 

Мы должны разработать матрицу предложений, от которых невозможно отказаться, и добровольное выполнение которых не просто легитимизирует этих граждан навсегда, но позволит стать им особо почетными, уважаемыми гражданами, и даже отцами-основателями нации. Истинным истеблишментом. В результате широкого общественного обсуждения механизма с участием будущих "отцов-основателей" мы сформируем общественное согласие и мотивацию на необходимые действия. Помимо варианта крупного компенсаторного налога, например, я буду разрабатывать механизм доброво...
 

Здесь я прерву раскрытие пункта, чтобы оттянуть начало обсуждения всякой экзотической конкретики, приятной темы "отнять и поделить", продолжим об этом позднее".(Е.Юрьев)
 

НИКОЛАЙ АЛЕКСЕЕВ Категории (типы) олигархов. Проба предварительной классификации

"
Категория 1: "Кошелёк того, кого и называть противно". Представители: Абрамович, Фирташ, Миллер...

Категория 2: "Равноудалённые". Представители: Полторанин, Чубайс...

Категория 3: "Почти фронда". Представители: Прохоров, Дерипаска..."

Причины "периферийного капитализма": "
С моей точки зрения, пост-тоталитарные государства Восточной Европы - это особая категория. Они были вырваны из европейского исторического контекста на непродолжительное по историческим меркам время. В них ещё сохранялась память о своём прошлом как стран периферии Европы, а не полуварварской империи. Поэтому их возврат к цивилизованному образу жизни оказался быстрым и сравнительно безболезненным. Нечто подобное произошло и с Украиной. Её западные области длительное время развивались в контексте европейской цивилизации. Потому и национализм на Украине оказался созидательным, поскольку ведёт страну к возврату в европейское национальное прошлое" (Н.Алексеев)

суббота, 1 октября 2016 г.

Дискуссия между И.М.Клямкиным и Н.С.Розовым о циклах Милитаризации-Демилитаризации в группе "Гражданское Движение" от 10 октября 2013 года (авторская ветка И.Клямкина "Затухающая цикличность")


Концепт-статья (интервью) И.Клямкина "Затухающая цикличность", вокруг которой и развернулась дискуссия здесь http://gefter.ru/archive/6660



Николай Розов по существу: моя позиция весьма близка к позиции И.М.Клямкина. Расхождения в терминологии и нюансах: "милитаризация" по И.М. - это господство насильственно-принудительных отношений при отсутствии или слабости защищенных собственности, прав и коллегиального разделения власти - в моей концепции. Армии бывают разные, например, у кочевников, в арабских племенах была развита коллегиальность, защищена собственность и права каждого воина. В английской армии 16-19вв. главенствовали отношения инвестиций, договоров, найма. И.М., говоря о милитаризации, всегда имеет в виду именно НАШУ армию, но армии разные даже в рамках доминирующей ныне высокоцентрализованной модели. 

Николай Розов смысловой центр у И.М. - милитаризация и демилитаризация. У меня же смысловой центр иной - уровень защиты собственности, прав, коллегиальность, значимость и эффективность горизонтальных договоров. Когда ЗДЕСЬ провал ("и "нет порядка"), тогда мы обычно и соскальзываем к привычному (как на Востоке соскальзывают к традиционному исламу) - ставке на "сильную руку" и принуждению, что И.М. и называет "милитаризацией". Отсюда и различие в главном векторе стратегий. В концепции И.М. нужно "демилитаризовать" (будто автоматически появятся позитивные элементы). В моей концепции - нужны "истории успеха" коллегиального разделения власти, защиты собственности и прав - чтобы этот способ "наведения порядка" стал ЛЕГИТИМИРОВАН, а "сильная рука" (царь, самодержавие, "сильная президентская власть"), наоборот - делегитимированы). Пока за "отмену должности царя" выступают только самые продвинутые интеллектуалы (Пионтковский, Рогов, Краснов, Шевцова, сам И.М.) - на идейных основаниях. Для широких масс (даже пресловутой интеллигенции) идеи не особо убедительны - нужны яркие, внушительные, близкие, свои ИСТОРИИ УСПЕХА. 

Николай Розов Хорошая цитата в тему от правоведа В.Четвернина - как раз про смысловой центр моей концепции (только про коллегиальное разделение власти он не знает - но не страшно): "Так вот наука права — это наука о свободных взаимодействиях. То есть это те взаимодействия, которые строятся на взаимном признании самопринадлежности. Право — это правила, или институты (юриспруденция это наука, право это правила, институты), которые строятся на принципе самопринадлежности. Этот принцип можно называть и как-то по-другому, это будет по сути одно и то же, но вербальные конструкции могут быть разными, например: собственность, запрет агрессивного насилия, формальное равенство — оно же справедливость — и т. д. и т. п. И вот это — неизменно. То есть либо мы с вами признаем друг друга самопринадлежащими субъектами, и тогда наше взаимодействие состоится только в том случае, если мы с вами договоримся, либо оно не состоится, если не договоримся, а если один из нас будет навязывать другому свою волю, то это будет агрессивное насилие, и правовой принцип его запрещает."http://polit.ru/article/2013/05/25/jus/ Владимир Четвернин: Сладкопахнущий труп юриспруденции - ПОЛИТ.РУ polit.ru 

Николай Розов и еще до кучи: цитата из «Дня опричника» Владимира Сорокина: "– Дом Бобринской – ее собственность! При чем здесь Государь?! – Да при том, садовая ты голова, что все мы – дети Государевы, и все имущество наше ему принадлежит! И вся страна – его! Тебе ли не знать это?.." Ну да, можно и сюда пришпандорить "милитаризацию", а надо ли? И так все понятно. Основание приведено не милитаристское, а вполне патриархальное - нам очень даже привычное. Отмечу только сущностную связь - именно тогда, когда НЕЛЬЗЯ отнять собственность и прочие ресурсы, и приходится договариваться, а на высших уровнях - входить в коллегиальное разделение власти. 

Игорь Клямкин Дорогой Н.С., мы с Вами действительно близки. Что касается "милитаризации", то она потребна мне для описания конкретной государственной и общественной системы. Я не знаю, как описать ее через собственность, право и КРВ при отсутствии оных. Нельзя описать систему через то, чего в ней нет. А милитаризация - то, что есть. Точнее, было, сейчас и ее уже нет. Патриархальность правления в нашей истории обладает не очень большой объяснительной силой - в частности, она не может объяснить две беспрецедентные военно-технологические модернизации, которые стали возможны именно благодаря милитаризации социума. Далее, армии, конечно, бывают разные, но во всех них есть то, что их роднит, - они управляются ПРИКАЗОМ. Напомню, что писал Спенсер о двух типах социальной организации ("воинствующем" и "промышленном") и соответствующих им двух типах кооперации ("насильственном" и "добровольном"): "Типичный строй первой системы мы видим в регулярной армии, все единицы которой в разных чинах должны выполнять приказания под страхом смертной казни и получают пищу, одежду и плату по произвольному распределению; типичный строй второй системы представлен армией производителей и потребителей, которые входят между собой в соглашение и за определенную плату оказывают определенные услуги и которые, по желанию и предварительному заявлению, могут вовсе выйти из организации, если она им не нравится". О какой армии идет речь? О русской? Английской? Нет, об армии как таковой. И именно этот тип социальной организации тут доминировал. И вопрос не в том, чтобы выйти из него в ДЕмилитаризацию, как Вы меня трактуете. Демилитаризации тут были, мы и сейчас в цикле послесталинской демилитаризации, но из них, как показывает опыт, нет выхода в правовое государство. А нет потому, что социум, скрепленный милитаристским обручем, при отпускании этого обруча начинает дробиться на противостоящие друг другу сегменты. То есть милитаризация, ориентированная вовне, на противостояние внешнему врагу, при демилитаризации обращается внутрь социума, который членится при этом на враждебные группы. Вот из этой ситуации мы и не можем выбраться. И именно тут я вижу объяснение того, почему нет права собственности и других прав, почему не получается КРВ, почему тут вряд ли можно достигнуть сейчас договоренности о Конституции, за что мы с Вами ратуем. Я понимаю, что констатация этого не решает проблемы. Но она хотя бы позволяет понять причину ее нерешаемости. 

Николай Розов Дорогой И.М. Все, что Вы говорите о милитаризации/демилитаризации, у меня описано как фазы Авторитарного отката, Успешной мобилизации (что было реже) и Стагнации/разложения. Отдельно следует говорить и о фазе Либерализации, которая не сводится к демилитаризации. Вы в итнрвью похвально отозвались о Кордонском и Бессоновой, а ведь они лишь воспроизводят старую оппозицию Шумпетера о редистрибутивном и рыночном типах экономик и режимов. Моя работа, где синтезированы не столь известные концепции Р.Хейли (революции служилого класса) Р.Вишневского (долгие циклы мобилизации), А.Янова, Пантина и Лапкина (реформы-контрреформы), где представлена целая батарея объяснительных моделей порождения и воспроизводства российских циклов через переключение стратегий акторов, через динамическую взаимосвязь факторов, через геокэкономику и геокультуру и проч.(главы 10-12),оказалась недостойной упоминания, увы. 

Николай Розов Спенсер - эволюционист и систематизатор. Фактически он представил два идеальных типа (по Веберу) как низшую и высшую ступени эволюции обществ. Вполне в духе теории модернизации, столь близкой духу Ваших соавторов Яковенки и Ахиезера. Поэтому корректнее было бы говорить "милитаризация в смысле приказного типа социального устройства по Спенсеру" 

Николай Розов согласен, что через отсутствие (защиты собственности, прав и проч) российскую специфику не определить. А не является ли идея определить ее обязательно через одно слово (например, "милитаризация") вредным соблазном? У меня специфике российского устройства (включая институты, ментальные структуры, порядок обращения с ресурсами и поведенческие практики) посвящена в книге "Колея и перевал"целая глава (9я). Ваше весьма широкое понимание "милитаризации" во многом пересекается с этим содержанием, но никак не исчерпывает его (например, значимости в России "ближнего круга", жесткого разделения выгоды и морали, двойственного отношения к Европе и Западу и проч).

Вклинился в дискуссию Д.Смирнов (его реплику опускаю)

Игорь Клямкин Н.Р. и Д.С.: На сегодня это не преодолимо, каждый из нас уже глубоко в своей схеме, и такие обмены мнениями (а мы с Н.С. обсуждаем это не впервые) могут помочь нам разве что прояснять и уточнять свои подходы. Что касается меня, то многофакторный подход Н.С. заставляет обратить меня внимание на те сферы, которые в милитаристскую объяснительную схему не вписываются (та же роль "ближнего круга"), дабы выяснить, насколько эти сферы "самобытны", насколько специфичны именно для России. А Н.С., как мне кажется, мог бы посмотреть, как его подход работает на протяжении ВСЕЙ нашей истории, а не только определенного ее отрезка, насколько монтируется в него историческая эмпирика (в данном отношении было много претензий во время обсуждения его книги в ЛМ) и насколько позволяет он опять же выявить специфические особенности России и ее отличия от других стран. А одно слово нужно или больше - это опять же вопрос о том, насколько это слово кореллирует с эмпирикой и передает своеобразие исследуемого объекта в отличие от других объектов.

Николай Розов Дмитрий, дело не только и не столько в мотивации, сколько в основах того или иного социального порядка. Мб точнее противопоставление принудительно-распределительного порядка и коллегиально-рыночного порядка. Здесь первый член указывает на политику - способ принятия решений и управления, а второй на экономику - способ обращения ресурсов и благ. Человек гибок. мотивации его обычно встраиваются в наличный порядок. Когда не встраиваются, тогда появляются феномены мятежников, лишних людей, маргиналов, диссидентов и проч. 

Николай Розов С И.М. я опять, в целом, согласен. Наши дискуссии отчасти сближают, отчасти обогащают обе позиции. Про ВСЮ нашу историю я действительно не готов говорить - уж очень она зыбкая и сомнительная даже в эпоху Грозного (многое фальсифицировано в 17-18 вв), не говоря о раннем времени. Об Орде все судят рядят, а сколько-нибудь убедительного свода документов нет как нет. С 17го же века циклы достаточно ясно проявляются. Возражения на ЛМ не считаю серьезными: ну не всегда расходятся "гос.успех" и "свобода" и что? Не было тезиса, что они ВСЕГДА расходятся. Важно, что они обычно расходятся при наиболее ярких периодах гос.успеха (Петр, Николай 1, Сталин), тогда как либерализации нередко либо следуют за гос. кризисами, либо предшествуют им (вольности при Екатерине II и Пугачев, Крымская война и Реформа, Февральская революция и распад Империи, Перестройка и распад СССР). 

Николай Розов Насчет специфики. Были милитаристская Османская империя, милитаристская Испания, милитаристская Пруссия, милитаристская Япония, милитаристсская Германия с конца 19 по середину 20 в, милитаристский Египет, милитаристская нынешняя Турция, милитаристсткий Ирак, милитаристский Пакистан. Некоторые страны Южной Америки (та же Куба) вполне милитаристские. По всеобщему охвату населения воинской обязанностью вполне милитаристские Швейцария (для мужчин) и Израиль (для всех юношей и девушек). Ну и что? Добавляет атрибут милитаризма что-то для понимания специфики России? 

Игорь Клямкин Да нет, это все давно разобрано и описано. Речь идет о понимании милитаризации. А на обсуждении Вам говорили о том, что госуспех приходится нередко как раз на периоды либерализаций. Но если считаете, что несерьезно, значит несерьезно:)) 

Игорь Клямкин Последний раз, кстати, в прямой полемике с Вами во введении к 3 изданию нашей книжки. Вроде бы все это (насчет милитаризации) мы с Вами в ФБ обсуждали по пунктам, можно посмотреть. 

Николай Розов а мб вспомним совместно? ведь либерализации можно по пальцам перечесть. Екатерина II и вольности + победы, преимущественно над турками. Здесь историки меня дружно убеждают и я им склонен верить, что победы были не от силы России (где была сильнейшая коррупция и проч), а от слабости Турции. Александр I - где гос.успех? После захвата Москвы Наполеоном был триумф с маршем на Париж. Но причем тут либерализация? Судя по политике позднего Ал.II победа ассоциировалась с самодержавием и "духовностью". Александр II - там в 1870х и позже действительно были победы и над Турцией и в Средней Азии, однако либеральна часть Реформ была свернута уже к 1867-68 гг - разве нет? Октябрьский манифест и парламентаризм - где успех? если войну больше проигрывали, солдаты стали резать офицеров, поддались пропаганде, а армия вышла из войны. НЭП - где успех в 1927-28 гг, когда города кормить нечем, после чего Сталин решился на Великий Перелом? Оттепель. Где успех? Когда сначала Карибский кризис, потом Брежнев совершает дворцовый переворот, потом Пражская весна, ввод танков и авторитарный откат? Про перестройку и так понятно. Так и что можно предъявить моей схеме циклов? 

Николай Розов пардон, опечатка, о позднем Ал-ре I конечно шла речь (1814-1825) 

Игорь Клямкин Николай Сергеевич, но об этом же говорили тогда, зачем тратить время и силы на повторение? Посмотрите сами выступления в той дискуссии М.Афанаьева, Пионтковского, мое. Ну какой у Первого Николая госуспех по сравнению с Екатериной, которая турок одолела дважды, Крым и огромное "дикое поле" прибрала к рукам, Польшу поделила? И при Первом Александре была либерализацию по сравнению с Павлом. Реформы Второго Александра продолжались до 1874. А о госуспехах при Втором Николае никто и не говорил. 

Игорь Клямкин Правда про госуспех при Грозном, который был не совсем либералом, тогда не говорили, но учесть, по-моему, тоже стоит. 

Николай Розов все три случая "и нашим и вашим". Мобилизация при молодом Грозном способствовала триумфу в Казани и захвату Новгорода. Однако из-за опричного зверства страна была ослаблена, отсюда и провал в Ливонской войне. Успехи при Екатерине феноменальны - нет слов, но не совсем понятно - за счет ли вольностей дворянских или за счет унаследованного милитаризма (мужичков-то угнетали почем зря), умелой кадровой политике Екатерины и счастливой геополитической конъюнктуры. Дикое поле было захвачено после войны с Пугачевым - войны, потрясшей основы, а вовсе не подавления казаков-дуралеев, как врали потом. Николай 1 до конца 40х был весьма успешен во внутренней и внешней политике. Внутри надолго запугал всю фронду казнью и ссылкой декабристов. Благодаря привлечению Сперанского был принят весьма внушительный Свод законов - важнейшее упорядочение. Одиночные недовольные либо объявлялись психами (Чаадаев) либо бежали (Герцен) либо отправлялись на Кавказ и там погибали (Лермонтов). На внешней арене - сохранявшееся лидерство в "Священном союзе", славная помощь Греции, успешное (хотя и кровавое) подавление Польского восстания, неслабый статус "жандарма Европы", реальная нацеленность на Проливы. Именно эта сила и успех привели к антироссийской консолидации в Крымской войне. Я к тому, что Гос.успех отнюдь не сводится к расширению территории - там несколько критериев.С конца 1840-х уже идет стагнация, что проявилось и в грубых ошибках дипломатии и в кошмарной коррупции, бардаке в управлении, ставшем явным в Крымскую. Я не вижу никакого опровержения. Если видите - укажите. 

Игорь Клямкин Казань была взята при либеральном Грозном, опричнина была введена как РЕАКЦИЯ на поражения в войне и бегство Курбского. Но если критерий госуспеха многомерный, то надо это расшифровывать, чего у Вас не было. 

Николай Розов И.М., ай-яй-яй. У Вас же книжка есть, мною дареная. Открываем 7ю главу про Феноменологию циклов и читаем: "В моделях долгих циклов мобилизации (Вишневский) и революций служилого класса служилого класса (Хелли) легко реконструируется циклически меняющаяся переменная, которую назовем государственным успехом, агрегирующим: 
• уровень геополитического могущества, престижа, 
• уровень военных побед/поражений и территориальных приобретений/потерь, 
• уровень легитимности власти и политического режима, 
• уровень социально-политической стабильности/напряженности, 
• уровень экономического и эмоциального комфорта (удовлетворения материальных и социальных потребностей) влиятельных групп. " 

Игорь Клямкин У Вас не было конкретного приложения этих критериев к тем или иным фигурам. Это довольно кропотливая работа с непредсказуемым результатом:)) Странно, я корректирую Ваши высказывания, а Вы не замечаете. 

Николай Розов я замечаю и тоже корректирую, Опричнина - 1565-72. Какие поражения? Вики сообщает: "В 1563 году русским войском был взят Полоцк. В 1566 году в Москве был собран Земский собор, высказавшийся за продолжение войны." Война велась на территории Княжества Литовского. Перелом наступил только после 1570го, когда ввязалась Швеция. Только после последующих поражений война переместилась на русскую территорию. Главные провалы, потеря всех завоеваний и конце войны (1582-83) - как раз В ДЕСЯТИЛЕТИЕ ПОСЛЕ ОПРИЧНИНЫ. Палачи не очень любят и умеют воевать с вооруженным противником. 

Игорь Клямкин Было несколько поражений в 1564, в этом же году бегство Курбского. А взятие Казани и Астрахани было в 1552 и 1556, т.е. госуспех в период либеральных реформ. 

Игорь Клямкин Специально посмотрел, это и в Вики есть, если не ограничиваться чтением только введения. 

Николай Розов согласен - явного прописывания приложения критериев к каждому периоду истории России не было (увеличило бы объем в 30 раз). Я - не историк. В концепции колеи главное - отсутствие устойчивых периодов сочетания высокого уровня свободы и высокого гос.успеха. Идея книги - как прорваться в этот недоступный пока для России квадрант Фото Николая Розова


Игорь Клямкин Ну ладно. Рад был общению. 

суббота, 4 июня 2016 г.

С.КОРНЕВ Постмосковская цивилизация

Источник http://www.inache.net/mnogo/763

От редакции:
Суд над поморским общественным деятелем Иваном Мосеевым фактически объявляет "незаконными" все русские региональные идентичности. Централизация достигла своего абсурдного апогея - теперь "русскими" позволено быть лишь по единому московскому шаблону. Это оправдывают "борьбой с сепаратизмом" - но на деле ликвидация многообразия русской цивилизации ведет именно к ее распаду и сжатию в пределах "Московского княжества". Републикуем статью 9-летней давности, которая тогда казалась многим "неактуальной". Просто регионалисты вновь опередили время...


Цивилизация вместо нации


Идея о том, что Россия - это не "просто страна", а целая уникальная цивилизация, есть основа российского фундаментализма во всех его видах. Об этом сегодня знают не только политики, но и подростки (спасибо Сиду Мейеру, создателю компьютерной игры "Цивилизация"). Но странным образом, большинство адептов этой концепции не понимают ее смысла и пытаются впихнуть ее в государственно-национальный шаблон. Но если русские - это не "национальность", а особая цивилизация, то и Россия есть единство более высокого ранга, чем государство-нация. Значит, она по статусу сопоставима не со страной, типа Германии и Франции, а с континентом - со всей Европой как целым, или со всем Исламом, со всей Античной цивилизацией.

Цивилизации, в отличие от наций, по своему устройству многополярны, и эти полюса связаны друг с другом сложной системой горизонтальных связей, помимо какого-то единого центра - которого, кстати, может и не быть вовсе. Важнейшая особенность цивилизации - внутреннее многообразие, которая собственно и делает ее чем-то более масштабным, чем государство-нация. В этом многообразии цивилизация черпает свою силу, и именно оно составляет ее главный адаптивный ресурс. Когда один из центров цивилизации терпит поражение, на его место приходит другой, с новой версией цивилизационного проекта.

Московские идеологи любят говорить о многополярности "в мировом масштабе", но как только речь заходит о России, наступает молчание. Зная о том, что многополярность - необходимый атрибут цивилизации, им приходится изощряться. Например, они объявляют цивилизацией всю Россию как географическое понятие, включая множество малых народов, которые живут на этой территории. Формально все в порядке: в Европе четыре десятка коренных народов, а у нас - больше сотни, - да это не цивилизация, а целая планета! И вот уже все самостоятельные культуры, и даже целые цивилизации, исторически оказавшиеся в поле влияния русской, выдаются за ее собственные системные полюса. Для большей убедительности моделируется концепция "России-Евразии", где собственно русская культура сжимается до единичного атома, наряду с другими такими же. Так счастливо избегается вопрос о колоссальном потенциале разнообразия, который скрыт в этом "неделимом атоме".

Здесь не место обсуждать историю евразийской доктрины, кем и для какой цели она была создана, - важно то, во что она превратилась сегодня, - ее официозная "СНГ-версия". Кремлевское евразийство - это попытка создать такие весы, на которых стая мышей могла бы уравновесить слона, чтобы заставить его почувстовать себя мышью. Прицел этой концепции - отнюдь не уважение к культурам малых народов России, а стремление подыскать русским такую общность, в рамках которой они были бы "всего лишь национальностью", однородной массой, от имени которой могла бы "говорить и показывать" Москва.

"Потерянное многообразие" российской цивилизации они хотят списать на этнические меньшинства, и ими же ограничить поле культурной инаковости, оставив 70 регионов с преобладанием русского населения в роли культурных колоний Москвы. С одной стороны, декларируется, что Россия - страна многих народов и множества разнообразных культур. Но с другой стороны, право на разнообразие жестко ограничено этническим принципом и не распространяется на 90 процентов населения. Несколько тысяч эвенков имеют право на собственную культурную идентичность, - и это замечательно. Но почему полтора миллиона жителей Рязанской области такого права не имеют? Потому что бог дал им несчастье родиться русскими? История Рязани, как и многих других русских земель, уходит корнями в такую древность, где не было еще ни Москвы, ни России. Почему же рязанцы сами не могут говорить от своего имени, не могут влиять на общенациональный консенсус, не могут занять в нем свою собственную, уникальную, узнаваемую нишу? Куда подевались Новгород, Псков, Тверь, Ростов, Нижний, - великие, славные и непохожие один на другой центры русской земли, почему на их месте - серая обезличенная равнина? Право на существование имеет только один вариант русского, один вариант русской культуры, - тот, который все получают из Москвы.

Вопрос, которого одинаково избегают как московские западники, так и московские евразийцы: если Россия по своему потенциалу - цивилизация, то не должна ли она быть внутри себя не менее сложной и многополярной, чем любая из известных цивилизаций? Из логики этой концепции следует, что любой русский регион способен по уровню своеобразия, уникальности, по своему самосознанию дойти до уровня стран и регионов Европы. Любой может обрести собственное лицо и собственный голос. Вместо одной русской культуры и стиля жизни, могла бы существовать мощная и сложная система из 70 русских культур, столь же богатых и уникальных, из 70 русских национальных образов жизни, 70 русских идентичностей.

В силу исторических условий, цивилизация свернулась в нацию и один вариант русского подавил все остальные варианты. Некоторые из них - скажем, северорусский, или новгородский, сопротивлялись дольше других и оставили в истории значительный след. О Новгороде, из-за его прямых связей с Европой, мы еще что-то знаем, о других регионах - почти ничего. Уже в послепетровское время власти провели несколько масштабных "зачисток" в региональных архивах, с целью уничтожить все, что не укладывается в официальную версию русской истории.

Альтернативные модели русского прервали свое развитие не потому, что качественно уступают московскому, а в силу тогдашней военно-политической конъюнктуры. Все эти самобытные России - Новгородская Русь, Псковская Русь, Рязанская Русь, Тверская Русь, Северская Русь и т.д. - "свернулись" и обезличились не сами собой, а только после многочисленных военных погромов, опустошений, систематического геноцида, перемещения элиты, крепостного рабства. Наконец, после целенаправленного уничтожения религиозного, исторического и культурного наследия немосковской ориентации, проводившегося с XVI по XX век. С той же Рязанью Москва воевала несколько столетий, - дольше и кровопролитнее, чем с Чечней, - и опустошала эту землю сильнее, чем татары. Новгород был разгромлен как вражеская столица. Северская земля была укрощена во время Смуты. В Поволжье и на Урале кровавую баню устроили уже при Романовых, в ходе подавления восстаний Разина и Пугачева.

Унифицированная одинаковость России от Балтики до Тихого океана - это ни в коем случае не "естественный продукт русской души", а следствие весьма жестокой многосотлетней политики центральных властей. Новгород, Киев, Владимир, Рязань, Тверь, Смоленск и другие древнерусские города имели свои собственные иконописные и летописные традиции, языковые диалекты, особое искусство и фольклор - все это быстрыми темпами вело к возникновению России как континента, по многообразию даже превосходящего европейский. Вместо этого железом и кровью была создана унитарная система, нивелирующая все различия.

Московские конкистадоры пронеслись по русскому миру со свистом и гиканьем, вытаптывая все на своем пути, как испанцы в Америке. Это оправдывают необходимостью объединения перед лицом общих врагов. Но нужны ли такие "защитники", которые для своих страшнее, чем враги? Шведы, захватившие Новгород через полвека после Грозного, вели себя там гораздо приличнее, чем москвичи - не жгли, не насиловали, не пытали, не топили в Волхове мирных граждан. Возможно, без "объединения по-московски" внешние враги могли бы поработить Россию. Но само это "воссоединение" закончилось обращением в рабство основной массы русского населения, которая на много столетий попала под более жестокое иго, чем при татарах. А финал этой истории у нас перед глазами: вместо многополярной богатой возможностями системы мы имеем однородное обезличенное пространство, потерявшее волю к жизни и неуклонно деградирующее. Которое молча проглотило и последние московские решения о ликвидации выборности своей власти.

Возвращение русской цивилизации утраченных возможностей - соблазн, способный пробудить волю к жизни. Вместо одного полюса - 70 новых. Адепты Московии задают удивленный вопрос: "А зачем нам нужно еще 70 русских проектов, 70 новых русских культур? Разве недостаточно нынешнего музея восковых фигур?" В этом трупном вопросе выдает себя воля к смерти: с точки зрения жизни рождение нового, усложнение, разнообразие - абсолютное благо. Для нормального сознания бытие - лучше, чем небытие. Фактически, этот вопрос звучит так: "Зачем вам быть вообще? Ваша роль - поставлять нам ресурсы и свежую кровь. В качестве полноценного субъекта истории вас не нужно, вы нам будете мешать, вы отодвинете нас в сторону".

Чтобы вернуть себе человеческое достоинство, русские, живущие в регионах, должны обрести собственное лицо и построить там, где они живут, полноценную жизненную среду. В каждом регионе это придется делать по-своему. Это проект способен породить множество новых сфер приложения жизненной энергии, индивидуальных и командно-корпоративных.

Делегирование смысла

Господство московской власти не ограничивалось только политическими и административными функциями, но всегда выливалось в претензию на абсолютный духовный авторитет. От подчиненных окраин требовалось не только делегирование власти, но и "делегирование смысла". Уничтожался не только политический сепаратизм, но и самобытные культурные традиции, местное историческое предание, само право на какую-то собственную мысль и моральную автономию. Никакого независимого от Центра нравственного авторитета быть не могло. Центр и только он имел право судить о смысле и предписывать его всем. Им мало было навязать "вертикаль власти": они хотели, чтобы на посылках у власти служила "вертикаль совести". Уже со времени Никоновских реформ пирамиду власти поддерживает "пирамида смысла", столь же централизованная и бюрократически управляемая. Опасаясь, что любой независимый от власти источник мысли выльется в оппозицию и сепаратизм, власти желали, чтобы в стране существовала только одна мера человеческого достоинства: близость к центральной власти.

Возмездием за эту "монополию на смысл" стала абсолютная творческая стерильность центральной власти, которая способна лишь распределять смысл, но не способна производить его самостоятельно. Подавив самостоятельность на периферии, Центр и сам начал уклоняться от ответственности за смысл - сам стал его "делегировать". Он стремится отсылать к внешнему источнику смысла, представляя себя его слугой. Этим внешним источником смысла может быть все что угодно: марксистская идеология, "мировое сообщество", "антитеррористическая коалиция". Центр желает представить свою власть как служение этому навязанному извне смыслу и именно этими полномочиями "наместника" оправдывает подавление периферии и требует от нее очередных жертв.

Со временем эта привычка к делегированию смысла стала главной опорой гиперцентрализма. Показательный пример - культурно-информационная сфера. Жизнь огромного континента сведена к одной географической точке, а все остальные новости жизни и события культуры высвечиваются лишь в той мере, в какой они признаются достойными внимания в этой точке. Регионы обречены видеть друг друга и Россию через посредничество Москвы и глазами Москвы. В наше время, с развитием региональных СМИ и интернета, это диктуется уже не столько техническими причинами, сколько установкой сознания в самих регионах. Большинство местных лидеров, журналистов, деятелей культуры воспринимают мир через призму "внутренней Москвы", засевшей в их сознании и превратившей их во "внутренних лимитчиков". "Демосковизация" должна произойти не только на общественном и экономическом уровне, но и на уровне человеческих душ - как отказ от делегирования смысла некоему отчужденному "Центру".

Целый континент отказывается от самого главного измерения человеческой жизни, соглашается смотреть на мир чужими глазами, принимать как чужие мысли о нем как свои. С философской точки зрения это делегирование смысла равносильно отказу от жизни - делегированию самой жизни. Для множества людей в регионах это отнюдь не метафора: "лучшие" моменты их жизни, бедной возможностями, состоят из того, что они сопереживают эмоциям ничтожных "телезвезд" или подражают им.

Делегирование смысла - это добровольное принятие своей второсортности. В ее основании лежит "комплекс ханского ярлыка", - подобно тому, как князья не считали себя "настоящими", пока не получали подтверждение своих прав от хозяев Орды. Впоследствии этот принцип распространился на все стороны русской жизни. Теперь из Орды получают в том числе и собственную идентичность в качестве "русских", и право судить об этой идентичности. Теперь и "культура" - не то, в чем люди живут, не то, что составляет их жизненную среду, а то, что нужно воспринимать пассивно, что показывают по телевизору из Москвы или привозят откуда-то издалека.

Делегирование смысла - ущербная стратегия еще и в экономическом смысле. В экономике образов главный источник богатства - контроль над стандартами. Именно здесь пролегает черта между успешными и неуспешными регионами, между эксплуататорами и эксплуатируемыми. Навязать другому свои стандарты - значит украсть у него капитал разнообразия и расширить пространство для своего собственного. Это исключено, только если стандарты - результат "горизонтального" взаимовыгодного соглашения между равными партнерами. Отказываясь в пользу Москвы от права на оформление русского самосознания и культуры, регионы заведомо обрекают себя не только на культурную, но и на экономическую ущербность. А соглашаясь на культурную унификацию в масштабе всей страны, они урезают капитал разнообразия русского пространства и связанные с ним экономические возможности. Это как раз и есть причина того, что в России процветает только Москва: она монополизировала и уже вычерпала ту нишу в экономике образов, которая отведена под "единый русский бренд". Другим регионам в эту нишу уже не протиснуться - для всех она слишком мала. Им придется создавать собственные ниши - с другими русскими брендами.

Противоположность делегированию смысла - духовная суверенность. Это вера в себя, в свои принципы, желание стоять на собственных ногах, думать собственной головой, опираться на собственный разум. Это желание превратить в средоточие вселенского смысла именно ту землю, на которой человек живет, не нуждаясь в "удаленном посреднике" для общения со своим Богом. Это когда люди понимают, что они живут не на "забытой Богом окраине" некого "Центра", а в Новгороде, Туле, Рязани, Красноярске, которые составляют сердцевину Русской земли и не нуждаются в каком-то подтверждении или удостоверении своего права на смысл

Транс-регионализм

Русский цивилизационный потенциал может раскрыться только при развитии регионального самосознания. Это именно та точка, где политика и культура неотделимы друг от друга.

С точки зрения культуры, ликвидация однородности русского пространства - безусловное благо. Какой прок в том, что некое стандартизированое "культурное наследие" занимает ареал, где могла бы развиваться сотня самобытных культурных комплексов? Есть сферы деятельности, в которых стандартизация только на пользу: грамматика, техника, правила дорожного движения и т.п. Культура как целое не относится к их числу. Здесь разнообразие - всегда плюс, а размер ареала ничего не значит. Население Древней Греции составляло от силы 5 миллионов человек и было разделено на множество враждующих городов-государств. Расцвет этой цивилизации длился всего несколько столетий. Но ее вклад в развитие человечества не меньше, чем вклад огромных Китая и России, которые занимают по пол-континента и существуют тысячелетиями. Древние Афины по количеству жителей уступали небольшому областному центру средней полосы. Почему же мы не видим такого культурного взрыва в Воронеже или Брянске? Заметим, что условия, в которых жили древние афиняне, тоже не были тепличными: как раз в эпоху расцвета они вели непрерывные войны, в ходе которых не раз терпели поражения, видели свой город разрушенным в руках врага и т.п.

Дело не в том, что древние греки были талантливее русских и китайцев, а в том, что их система была нацелена на умножение различий, на дифференциацию, что позволяло при малой численности населения добиться высокого качественного разнообразия - максимума человеческой субстанции, если учитывать не только количество, но и качество. И наоборот, культурная политика России, Китая и большинства модернистских стран нацелена на стандартизацию, на убывание человеческой субстанции и заполнение ареала безликими массами. Школьный учебник и центральное телевидение навязали культурную однородность целому континенту. Он стал провинцией двух городских центров - Москвы и Петербурга. Огромное количество энергии и таланта народов России не может найти применение в этой замороженной и бедной возможностями системе. "Культурное единство" такого рода - это "единство" пустыни, "единство" выжженной земли.

Регионализм - это построение сложной многополярной системы там, где сегодня простирается плоская равнина. Регион определяется как самостоятельная система, достаточно масштабная, чтобы вместить в себя человеческое существование во всей его сложности, причем самобытным, непохожим на другие регионы образом. Но в то же время - система достаточно компактная, чтобы в максимальной степени избежать повторения, умножения тождественных количеств, простого расширения ареала. Система настолько сложная и богатая возможностями выбора, чтобы внутри нее можно было провести дифференциацию вплоть до каждого индивида. Регион не может быть просто культурной областью - но обязательно экономическим и общественно-политическим единством. Регион необходимо связан с определенным ландшафтом - физико-географическим и историко-культурным, без врастания в который формирование полноценного человека невозможно. Так определяемый регион в разные исторические эпохи имеет разный масштаб. В античном мире это были отдельные города-полисы с прилегающей округой. В Европе это провинции масштаба Шотландии, Прованса или Каталонии. В домосковской Руси - крупные княжества: Новгородская, Псковская. Владимиро-Суздальская, Рязанская, Смоленская, Северская земли.

Только став разными, уникальными, непохожими друг на друга, регионы, города и отдельные люди, в них живущие, наполнят смыслом свое существование. Только так они могут укрепить единство страны, потому что перестанут быть ненужными копиями друг друга и превратятся в дополняющих друг друга партнеров. Никаких одинаковых регионов, никаких одинаковых городов, никакой одинаковой эрзац-культуры, никаких стандартных индивидов, никаких копий и повторений, - только уникальное, непохожее, обладающее собственным неотчуждаемым местом в жизни. Требуется восстановить полноценную среду человеческого существования, где нет повторения, одинаковости, нет "масс", нет голых количеств, а есть только качества, разное, дополняющее друг друга.

Расхожая ошибка состоит в том, будто регионализм ведет к культурной изоляции регионов и их замыканию в самодовольной "самостийности". На самом деле культурная дифференциация - это феномен границы, она невозможна на изолированном острове, она нуждается в партнере, притом в партнере ином, отличном, не похожем. Культурная дифференциация регионов немыслима без культурного обмена, без напряженного внимания друг к другу, без прямых контактов. Дифференциация влечет за собой умножение культурного обмена между регионами хотя бы уже потому, что им в этой ситуации есть чем обмениваться, есть чем друг друга заинтересовать. Модель изоляции отвечает именно современному положению дел, когда в сфере информации и культуры доминируют потоки типа "Центр-Периферия". Прямые культурные связи регионов в этих условиях лишены смысла - чем обмениваться, если они все одинаковым образом запрограммированы из Центра? Культурная унификация ведет, таким образом, к разобщенности регионов, к тому, что людям в Мурманске не интересно, что происходит в Саратове, - они уверены, что ничего интересного там нет, а все новое, даже родившись в глубинке, придет к ним из Центра разжеванное и обработанное.

Однообразие в разделенности должно уступить место единству в различии. Именно непохожесть и уникальность сделает регионы России нужными и незаменимыми друг для друга во всех сферах - экономике, культуре, политике. С точки зрения политики, регионализм у многих вызывает сомнения - опасения за "единство державы". Причина в том, что сегодня за регионализм принимают некую неудобоваримую смесь из провинциализма и сепаратизма. Для большей ясности имеет смысл добавить к этому термину приставку "транс-", призванную подчеркнуть его направленность именно на сетевое сотрудничество и взаимодействие регионов, которые не хотят, чтобы их и далее "разделяли" между собой и централизованно "властвовали". Существо транс-регионализма не в "самостийности", не в "отделении" регионов от Москвы, а в их воссоединении, в строительстве действительно общерусского пространства - культурного, информационного, экономического, политического - которое ныне не существует и подменяется Москвой в едином лице. "Отделяться" регионам не от чего, они уже и так отделены друг друга властью посредника - им нужно решать как раз обратную задачу, задачу воссоединения помимо посредника, "по ту сторону Москвы".

Кремлевские политики конструируют карманный "региональный сепаратизм", чтобы потом "ожесточенно" с ним бороться и иметь повод для "укрепления властной вертикали". На самом деле местные самостийные князьки - это верные слуги Москвы и ее копия в миниатюре, часто - ухудшенная. И Центр, и нынешние региональные власти - препятствие для подлинного объединения русского пространства. Власть Центра держится на разобщенности регионов. Все организовано так, что он вклинивается в их взаимные экономические, культурные, общественные отношения в качестве необходимого посредника. В результате межрегиональные отношения тотально завязаны на Центр. Регионы, фактически изолированные друг от друга, вынуждены иметь дело с чиновничьей инстанцией, выступающей от имени целого, но от этого целого почти не зависящей. Чтобы победить эту ситуацию, нужен не "сепаратизм", не изоляция регионов, а налаживание прямых горизонтальных связей между ними. Возрастание плотности прямых межрегиональных контактов сделают единство страны более прочным, а присутствие Центра менее необходимым. "Центром" в такой системе станет соединенная воля регионов, а не надстроенная над ними и отчужденная от них администрация.

понедельник, 23 мая 2016 г.

Яковенко И.Г. Российское государство: национальные интересы, границы, перспективы. 2-е изд. испр. и доп. М.: Новый хронограф, 2008. - 320 с.



ВВЕДЕНИЕ 

Не так давно право на обсуждение проблем нацио­нальных интересов, границ государства, исторических перспектив его развития было исключительным досто­янием политической элиты. Распад СССР и становление Российской Федерации поставили проблемы определе­ния параметров нового российского государства в центр общественного внимания. 
Горячий интерес к этой проблематике выражает становление гражданского общества. Обсуждение вы­являет процессы, определяемые политологами как «ар­тикуляция интересов» граждан и социальных групп. За ними стоит новый статус человеческой личности, осознающей свою причастность к коренным проблемам общества. Вокруг сферы национальных интересов сло­жился неожиданно зрелый дискурс1. Однако дискуссия затрудняется отсутствием научной традиции, давлением имперских по своему характеру мифов и идеологичес­ких стереотипов, заполняющих эту область массового сознания, отсутствием разработанного понятийного аппарата. 
История познания свидетельствует: рассуждения, ба­зирующиеся на здравом смысле и не подкрепленные те­оретической рефлексией, несут в себе опасность много­образных заблуждений. На уровне обыденного сознания бытует механизм интерпретации нового как модификации извечного и давно знакомого. В соответствии с этой моделью понимания, национальные интересы РФ трак­туются по аналогии с интересами СССР или Российской империи. Национальные интересы не воспринимаются как результат согласования интересов различных соци­альных сил. Интересы государства как атрибут традици­онно сакрализуемой Власти обретают параметры апри­орно священного, не подлежащего суду не причастных к тайне власти обывателей. Существует опасность мифо­логизации понятия «национальные интересы» и манипулятивного использования его в целях, не имеющих отно­шения к объективным интересам российского общества. 
Между тем, анализ показывает процесс «восхож­дения» категории национальных интересов на самый высокий уровень политической практики. Понятие широко используется в выступлениях первых лиц госу­дарства, встречается в концептуальных государствен­ных документах. Концепт «национальные интересы» на наших глазах превращается в атрибут описания одной из важнейших сфер государственной и общественной жизни. В свете всего этого представляется, что задачи общетеоретического анализа национальных интересов и широкого круга, связанных с интересами проблем яв­ляются приоритетными.

Разработка заявленной нами проблемы требует обра­щения к истории вопроса. Предпосылкой к возникнове­нию представления о национальных интересах явилось осознание идеи интереса. История осознания катего­рии интереса восходит к античности. Уже в воззрениях Аристиппа и Эпикура можно встретить представление о потребностях трактуемых в русле гедонизма киренской школы. Средневековье было временем малоблаго­приятным для размышлений над идеей интереса; тем более, если говорить о понимании интересов в русле эпикурейского философствования. Спиритуализм, па­фос отречения от человеческой природы противостоят интересу. На новом уровне, обогащенные опытом хрис­тианской эпохи, размышляя над природой человека, социальных отношений, власти, к идеям интереса обра­щаются мыслители эпохи Возрождения. Характерно, что это политические мыслители — Макиавелли (писавший об эгоистической природе человека), затем Гуго Гроций (утверждавший, что естественное право основывается на природе человека).
               В 17 веке по пути формирования идеи интересов продвигается Гоббс утверждавший, что в основе нравс­твенности лежит естественный закон — стремление к самосохранению и удовлетворению потребностей. Здесь же можно упомянуть Гассенди и Локка прибегавших к гедонистическому истолкованию морали. Прямое об­ращение к категории интереса связано с французскими материалистами 18 века — Гельвецием, Гольбахом, Дид­ро. В работах мыслителей Просвещения звучит пафос первооткрывателей и проявляется простительное для первооткрывателя преувеличение. Гольбах утверждает, что интерес — единственный мотив человеческой де­ятельности2. Ему вторит Гельвеции: «Если физический мир подчинен закону движения, то мир духовный не менее подчинен закону интереса».3 Материалисты про­тивопоставляли интересы людей, как божественному предопределению, так и случайным обстоятельствам ис­торического процесса. Социальные интересы рассмат­ривались ими как простая сумма индивидуальных инте­ресов. Сами же индивидуальные интересы выводились из чувственной природы человека.
              Следующий шаг в разработке интересов связан с не­мецкой классической философией. Кант подчеркивает несводимость интереса к естественной природе челове­ка. Гегель высказывает глубокую мысль о том, что ре­зультаты реализации интересов людей содержат в себе нечто большее, чем содержание их намерений и созна­ния и в этом — проявление хитрости мирового разума, осуществляющего себя в истории через бесконечное многообразие потребностей и интересов. Люди «добива­ются удовлетворения своих интересов, но благодаря это­му осуществляется еще и нечто дальнейшее, нечто такое, что скрыто содержится в них, но не сознается ими и не входило в их намерения»4.
              В проблемном поле интересов особое место занимает проблема конфликта и согласования интересов. Феербах пишет о гармонии общественных и личных интересов достигаемой через всеобщую любовь. Проблема согласо­вания нравственных ценностей христианской цивили­зации с интересами и справедливостью разрабатывается в традиции утилитаризма и классического либерализма. Об интересах пишет основатель утилитаризма Иеремия Бентам, рассматривавший частные интересы в качест­ве единственно реальных и сводивший общественные интересы к совокупности интересов индивидуальных. Джон Стюарт Миль признает не только эгоистические, но и бескорыстные стремления и утверждает, что в об­щественной жизни люди должны учитывать взаимные интересы, что дисциплинирует их эгоизм. К проблеме интересов обращается Адам Смит. Конт и Спенсер гово­рят о солидарности классов и гармонии классовых инте­ресов как движущей силе прогресса.
              Проблема согласования интересов постоянно нахо­дится в поле внимания теоретиков правовой демократии и либеральной цивилизации. Со временем категория интереса становится обязательным элементом полито­логического, юридического, социально-философского, этического, антропологического рассуждения. Пробле­мы интересов разрабатываются и в 20 веке. К этой теме обращаются Хабермас, Скиннер, ряд других философов. Наконец, проблема интересов широко разрабатыва­лась в марксистской традиции, как классиками (Маркс, Энгельс, Ленин) таки в советской философии. Марксизм ищет объективные основания социальных интересов в экономических отношениях общества. В этой теорети­ческой перспективе интересы оказываются обусловлен­ными экономическим положением тех или иных обще­ственных групп.
              Надо сказать, что интересы существуют не сами по себе, но рядом с другими ориентирами и побудителями человеческой активности — ценностями. Их постоянно соотносят, сопоставляют, взаимоувязывают. Причем, сопоставительное исследование выявляет изначальный конфликт интересов и ценностей. В концентрированной форме это противостояние осмысливается как конфликт идеалов и интересов.
             Проблема идеала была поставлена Кантом и разра­ботана в немецкой классической философии. Обзор этой темы уведет нас слишком далеко. Отметим только, что к проблеме идеала обращаются Кант, Гегель и другие мыслители исследовавшие природу интереса.
            Философская разработка категории идеала происхо­дит сравнительно поздно, но сами идеальные представ­ления появляются еще в эпоху осевого времени. Совмес­тно с А. Пелипенко автором была предложена концепция «дуалистической или манихейской революции», понима­емой как революционное изменение сознания расслоив­шего наличную реальность на идеал и действительность, должное и сущее, сакральное прошлое/(эсхатологическое будущее) и профанное настоящее, наличное и чаемое. Идеальные представления и проекты рождаются в ходе манихейской революции одновременно с осознанием действительности какие соответствующей идеалу5.
             Традиционное религиозное сознание склонно про­тивопоставлять интересы идеалам и воспринимать их как явления качественно различные. Особенно сильно это противопоставление выражено в российской куль­туре постулирующей ценностную диспозицию возвы­шенного идеала и низменного интереса и предлагающей человеку выбор между этими сущностями по модели или/или. Власть этой схемы над нашим сознанием силь­нее, нежели мы склонны полагать. Это обстоятельство требует развернутого размышления.
              И идеал, и интерес несут в себе как ориентир, так и побудитель к деятельности. Они векторны и интенциональны, но, при этом, различаются диспозицией отно­сительно человека. Интерес исходит непосредственно из субъекта. Он задает картину мира, в которой субъект на­ходится в центре и оказывается инстанцией побуждаю­щей к деятельности. Это вектор направленный от субъек­та интересов в мир. Интерес — инстанция имманентная. Он переживается и удостоверивается непосредственно, в потоке человеческой экзистенции. Вне человека ин­терес немыслим. Культурное сознание помещает идеал во внешнем относительно субъекта пространстве. Про­странство идеала (социального, эстетического, рели­гиозного) — сакральное прошлое или эсхатологическое будущее, Опонское царство, страна Пен Лай.
               К идеалу человек стремится, стремится не достигая, по крайней мере в профанном настоящем. Идеал мыс­лится как эйдос бытийствующий безотносительно чело­века в идеальном пространстве реализованного совер­шенства. Как все божественное, он вечен и неизменен. Идеал трансцендентен и, если угодно, самодостаточен, что бы ни говорили по этому поводу богословы.
Интерес же имманентен, соприроден человеку, ис­ходит из глубины человеческой экзистенции. По сущес­тву же идеал и интерес произрастают из одного гнезда, их глубинная природа едина. Вместе они образуют це­лое мотивов и целей человеческой деятельности. Иде­ал содержит в себе момент интереса и наоборот. Их взаимопроникновение задано нерасторжимым взаи­мопроникновением плотского и духовного в человеке. Разделение и противопоставление идеалов и интересов — свидетельство определенной стадии развития куль­турного сознания. Это противопоставление снимает­ся по мере размывания средневековой ментальности. Диспозиция нового времени — жизнь в поле идеалов и интересов сочетая первое и второе.
               Человек нового времени имманентизует, приватизи­рует космос мотиваций, осознает его как нечто исходя­щее из него самого. Одним из моментов процесса взаи­моувязывания идеалов и интересов явилось становление представления об интересе национальном. Националь­ные — одна из разновидностей интересов.
               Решая задачу классификации, интересы можно различать по степени общности на индивидуальные и надиндивидуальные (групповые, общественные). Интересы государства и конституирущего государство общества относятся к групповым интересам. В начале интересы общества осмысливаются через интересы ко­роля (короны), понимаемых как символ нации и госу­дарства. Об интересах короля (соответственно короны) европейские мыслители и политики заговорили в 16— 17 вв. Затем, идея государства отделяется от тотема мо­нарха и возникает представление о государственном интересе (интересах Англии или Франции). Для того, чтобы произошла следующая итерация, и утвердились представления о национальном интересе — то есть ин­тересах общества, создавшего государство — потре­бовались буржуазные революции, конституирование нации, утверждение идей либеральной демократии. Представление о национальном интересе, как интере­се всего общества, утверждается постепенно, но истоки этого представления лежат в начале Нового времени.
              Европейские политики и интеллектуалы отчетли­во мыслят в категориях национально-государственного интереса уже в 19 веке. По мере утверждения подобного типа мышления, с осмыслением политической практики, выявляется связь интересов общества с его ценностя­ми. Так, выдающийся американский политолог, один из столпов подхода, получившего название «политичес­кий реализм» Г. Моргентау исходит из универсальности борьбы за власть и указывает, что государственные де­ятели, выражая интересы своих государств, определяли их цели в виде различных идеалов — религиозных, фи­лософских, экономических или социальных — увязывая, таким образом, интересы, политику и идеалы в один узел. «Именно концепция интереса, выраженная при по­мощи категории силы, спасет нас от крайностей морали­заторства и от политического безрассудства. Мы сможем лишь тогда по заслугам отнестись ко всем государствам (включая свое собственное), если будем рассматривать их как политические общности, стремящиеся к реализа­ции своих интересов, определенных в силовом выраже­нии6. В 20 в. понятие «национальные интересы» прочно утверждается в европейском сознании.
               В России события развиваются особым образом. Прежде всего, обращаясь к проблеме осмысления наци­ональных интересов в нашей стране, следует развести форму и содержание. Типология сознания, способного видеть политическую реальность через призму нацио­нальных интересов, возникает в России существенно раньше, нежели складывается понятийный строй, не­обходимый для такого осмысления. Об интересах Рос­сии, понимаемой как целое, мыслят уже крупные госу­дарственные деятели 18 в. Так, канцлер елизаветинской эпохи граф А.П.Бестужев-Рюмин боролся за сохране­ние баланса сил в Европе и противостоял возвышению Пруссии, полагая его опасным для России. Устранение Петра III в значительной мере задавалось оценкой про­водимой императором политики как противоречащей интересам России. В категориях государственного ин­тереса мыслит Екатерина II. Но это — узкий круг выс­шей административной элиты. 
              С началом 19 века можно уверенно говорить о осво­ении идеи общероссийского интереса той частью под­данных, которая созрела для общественной жизни. Так, после Тильзита Россия Александра I недолго участвует в «континентальной блокаде» Англии. Эта политика уда­рила по интересам помещиков, поскольку цены на зерно определялись экспортом, но соответствовала интересам промышленного капитала. В это время освободившие­ся от конкуренции «англицкого» ширпотреба фабрики растут как грибы после дождя. Участие Империи в кон­тинентальной блокаде вызвало широкую дискуссию в обществе. При этом, полемика помещика и фабрикан­та с разных позиций оценивавших политику правитель­ства являла собой полноценную дискуссию по поводу национальных интересов. Слой общества способный к осознанию интересов был ничтожным и не составлял нацию, но строй мышления и тип дискурса были «пра­вильные». Далее этот тип мышления не исчезает. Он то выявляется в конкретных ситуациях, то уходит вглубь, уступая под напором непрагматических, идеологичес­ких аффектов и мотиваций, либо, уступая духу эпохи, скрывается в одеждах целей, ценностей и идеалов.
             Российская общественная мысль двигалась к выяв­лению и освоению идеи национального интереса через работы И.С. Аксакова, Н.Я. Данилевского, М.Н. Катко­ва, К.Н. Леонтьева. Однако,осмысление и имяназывание национального интереса происходит существенно позже. О российских национальных интересах загово­рили либералы и империалисты. Так, Струве считал, что Россия «есть национальное русское государство», подчеркивал, что интересам великого народа «отве­чает открытый, мужественный, завоевательный на­ционализм», призывал к «свободному состязанию на­циональностей не ради гуманности...но из здорового национального эгоизма»7. Дальневосточная политика России на рубеже веков создавала пространство рефлексии интересов в соответствующем эпохе духе «русс­кого империализма»(8). К началу Первой мировой войны идея национально-государственного интереса входит в политический словарь. В категориях интереса мыслят Милюков, Гучков, другие политики. В этих категориях мыслили и зрелые правительственные чиновники.
               С началом советской эры проблема национально-государственного интереса снимается. Вернее, спуска­ется на эзотерический уровень, табуируется к произне­сению вслух. Описывая свои разговоры со Сталиным, Милован Джилас упоминает высказывания вождя от­носительно того, что некоторое развитие событий в Ал­бании соответствует нашим интересам.
               Сталин сказал Джиласу буквально следующее — «У нас в Албании нет никаких особенных интересов. Мы согласны на то, чтобы Югославия проглотила Албанию». Джилас был шокированный сталинской брутальностью и завел речь о том, что мы де хотим не проглатывать, а объединиться, но его собеседники не были склонны к эвфемизмам. В разговор вмешался Молотов, сказавший — «Так это и значит проглотить». И Сталин подтвердил -«Да, да проглотить. Но мы с этим согласны: вам надо проглотить Албанию — чем скорее, тем лучше.» (Милован Джилас. Лицо тоталитаризма. М.,Новости. 1992. с.103)
              Об интересах можно было говорить, но лишь в самом узком кругу. Причины этого будут рассматри­ваться ниже. Что же касается уровня экзотерического, то здесь идея национальных (государственных) инте­ресов исчезает. О национальных интересах в 70-е годы заговорили диссиденты. Обвинения советской власти в попрании национальных интересов звучали как из лагеря национального движения в республиках (При­балтики, Украины, Закавказья), так и из самой Рос­сии. Деятели «диссидентской правой» — Солженицын, Шафаревич и другие обозначили конфликт между интересами российского общества и целями советской политики.
               В ходе Перестройки представления о российском национальном интересе легализуются. В контексте жесткой полемики с национально ориентированными политиками из союзных республик, обвинявшими Рос­сию и русских в империализме, возникает идея о том, что существование СССР противоречит национальным интересам народов Российской Федерации. С трибу­ны Съездов народных депутатов звучат угрозы выхода РСФСР из Советского Союза. Эти угрозы носят рито­рический характер, но за ними стоит идея российского интереса. С распадом СССР начинает формироваться нормальная традиция обсуждения интересов РФ.
               В предлагаемой монографии сделана попытка поиска новых ответов и формирования свежего видения. Осно­вания настоящего исследования — цивилизационный подход и концепция самоорганизации. Применительно к заявленному материалу самоорганизационное видение реализуется в убеждении: в политике побеждает то, что со­ответствует логике самоорганизации социокультурного целого, а проигрывают либо терпят глубокую трансфор­мацию тенденции — этой логике не соответствующие.
              Мы постарались вписать предложенную пробле­матику в некоторый общетеоретический, историософский, культурологический и политологический контекст. Если чтение нашего исследования расширит поле, на котором происходит осознание поставленных проблем, породит вопросы и возражения, автор будет считать свою задачу выполненной.
             Отдельные главы или очерки, из которых составле­на монография, могут рассматриваться как самостоя­тельные произведения. В то же время они формируют целое, в котором содержатся ответы на поставленные проблемы.
_______________________________________________________________________
1. Обзорные материалы — см., например: Игрицкий И. Есть ли у России национальные интересы?// Pro et contra. Т. 2 № 1. С. 118; Межуев В.В. Понятие «национальный интерес» в российской общественно-политической жизни.//Полис. 1997. № 1. С. 5.

2. П.Гольбах. Избранные произведения. Т. I. M., 1963. С. 311
 
3. Гельвеций К.А. Об уме. М., 1938. С. 34

4. Гегель. Соч. Т. 8, М-Л., 1935. С. 27.

5. См: Пелипенко А.А., Яковенко И.Г. «Манихейская революция» в историческом становлении личности (паллиат как социо­культурный феномен процесса).// Мир психологии. 1999. № 2. С. 179—198; Пелипенко А.А., Яковенко И.Г. Культура как систе­ма. «Языки русской культуры» М. 1998; Яковенко И.Г. Должное и сущее как категории культурно-исторического процесса (На материале России). Автореферат диссертации кандидата культу­рологии. М., 1999.

6. Morgentau H. Politics among Nations. The struggle for Power and Peace. N.-Y., 1971. C. 10

7. Цитируется по:   Секиринский С.С,  Шелохаев В.В. Либерализм в России. М., 1995. С. 184-185.

8. Подробнее см.- Б.В.Межуев. Моделирование понятия «нацио­нальный интерес» (На примере дельневосточной политики Рос­сии конца XIX- начала XX века)//Полис. 1999. № 1. С. 26-39.